Сначала была тишина.
В этой тишине Олег с изумлением наблюдал через кислородную маску, как борт расползается по швам, будто тряпичный. Казалось, ещё мгновение назад Нелли Георгиевна кричала “всем оставаться на местах”.
А тут вдруг тишина.
Олег посмотрел наверх и вдруг увидел небо вместо серо-стального потолка.
Тогда его и накрыло рёвом ветра и взрывной волны.
— Маам!
Девочка с бантами в чёрных волосах протиснулась в приоткрытую дверь дома и осмотрелась. В руках её была синяя ленточка с налипшими белыми волосками.
— Мам, хомяк сломался! — крикнула она, — Мне нужен новый!
Дом был странно тихим. Девочка зашла на кухню, заглянула в ванную, потом поднялась по скрипучим ступеням на второй этаж. Там она нашла папу в спальне. Он сидел на кровати, понуро глядя в телефон.
— Пап, где мама? У меня хомяк сломался. Надо заменить.
Папа вздохнул и, отвернувшись, проговорил дрожащим голосом.
— Маша, мама ушла.
— Ага. Когда она придёт?
— Она не придёт.
Маша подумала немного и спросила:
— Она умерла? Как хомяк?
Папа ухмыльнулся недобро.
— Нет. Мама просто заменила то, что сломано.
Пётр не умер.
Он смотрел в густо намазанное серым небо. Видел возвышающийся над ним тускло-желтоватый дом о двадцати пяти этажах. На десятом этаже было распахнуто окно. Створка ещё покачивалась, потому что Пётр задел её ногой при падении.
Он лежал и чувствовал, как голове и спине становится тепло и липко. Но потом это чувство ушло. Сердце будто притормозило, а потом стукнуло с удвоенной силой и забилось часто-часто.
Пётр почувствовал жгучий стыд. Он смотрел в Галины глаза, смотрящие на него с десятого этажа, и чувствовал её презрение.
Ему хотелось умереть. Умереть прямо сейчас, чтобы не подводить её. Он изо всех сил зажмурился, задержал дыхание — но проклятое тело продолжало жить.
Когда он открыл глаза, Галина уже стояла неподалёку и разглядывала его.
— Ты что, жив? — спросила она дрожащим голосом.
— Похоже... — голос Петра стал непривычно хриплым, — прости...
