Рассказ «Незаменимая»

— Маам!

Девочка с бантами в чёрных волосах протиснулась в приоткрытую дверь дома и осмотрелась. В руках её была синяя ленточка с налипшими белыми волосками.

— Мам, хомяк сломался! — крикнула она, — Мне нужен новый!

Дом был странно тихим. Девочка зашла на кухню, заглянула в ванную, потом поднялась по скрипучим ступеням на второй этаж. Там она нашла папу в спальне. Он сидел на кровати, понуро глядя в телефон.

— Пап, где мама? У меня хомяк сломался. Надо заменить.

Папа вздохнул и, отвернувшись, проговорил дрожащим голосом.

— Маша, мама ушла.

— Ага. Когда она придёт?

— Она не придёт.

Маша подумала немного и спросила:

— Она умерла? Как хомяк?

Папа ухмыльнулся недобро.

— Нет. Мама просто заменила то, что сломано.

— Ты не пробовала заменить эту рухлядь?

Ми очнулась от воспоминаний. Ветер, врывающийся через щель незапертой двери, трепал её короткие волосы и хлестал по испещрённой оспинами щеке.

Серж сидел за пультом и недовольно изучал консоль.

— У тебя половина датчиков полетела. Датчик двери пищит, что она не закрыта. Тормоза якобы не работают. Как ты ездишь вообще?

— Сам как думаешь? — огрызнулась Ми, — Какую достала хакнутую ось, такую и накатила. Версия ядра старая значит.

— Утешила, — фыркнул Серж, — и как мне быть уверенным, что машина затормозит, когда надо?

— Я похожа на самоубийцу? — вместо ответа спросила Ми.

— Нет. На кого угодно, только не на самоубийцу. Ты слишком себя любишь.

Ми отвернулась к незакрытой двери и прошептала:

— Больше некому.

Три недели до этого Ми еле заставила себя встать, когда поняла, что мобильный госпиталь стоит уже который час. Плечо, щека и часть спины покрылись корками, и каждое движение причиняло тянущую боль. Ми накинула капюшон и осторожно открыла дверь технического отсека.

Никого.

Она вышла и оказалась в холле больницы. Ми скучающе посмотрела на висящие камеры. Она была уверена, что никто не смотрит. Охрана изволит заняться ею, если только она натворит глупостей. А глупости не входили в её планы.

Осмотревшись, Ми увидела ход на лестницу. Осторожно прикрыв дверь, она начала подниматься, прислушиваясь и оглядываясь. Поднялась на второй этаж и увидела тускло освещённый коридор с вереницей дверей и лавками у стен. Электронные часы в дальнем конце коридора показывали полночь.

Ми шагнула к ближайшей двери и приоткрыла её. Внутри, в полумраке, она разглядела больничную койку. Под белоснежным одеялом кто-то безмятежно спал, слегка присвистывая. Тут же была ширма у дальней стены, и небольшая незакрытая дверца, за которой виднелись только отблески кафельного пола. Ми недолго думая прошмыгнула туда.

Было опасно включать свет и воду. Её могли увидеть и услышать.

Ми щёлкнула выключателем, открыла кран и откинула капюшон.

Сначала она набрала дрожащие тонкие ладони мутноватой воды и припала к ней пересохшими губами. Она пила жадно и долго. Потом она зачерпнула воды и отправила себе в лицо.

Ей безумно захотелось раздеться и залезть в душ.

Она посчитала до десяти и выключила воду. С зеркала на неё смотрела измученная и исхудалая девушка. Глаза её горели ненавистью и злобой.

“Давай. Не останавливайся. Привела себя в порядок немножко — теперь прячься. Некогда стоять”.

Она осторожно выключила свет и на цыпочках вышла из ванной.

И замерла.

Никто не сопел и не свистел. Два глаза смотрели на неё с больничной койки, сонно смаргивая.

— У меня есть скальпель, — твёрдо сказала Ми, — закричишь — прикончу.

Глаза расширились — то ли от испуга, то ли от интереса.

— Я не буду, — произнесли с койки. Приятный женский голос. Тихий, мягкий. Такой, который невозможно представить повышенным.

— Это очень хорошо. Когда будет обход?

— Что?

— Когда к тебе приходят врачи?

— Сергей Павлович? Он приходит в восемь утра.

— Я лягу спать за ширмой. До восьми я встану и уйду. Мне просто нужно отдохнуть.

— Я не против. Кто ты? Почему прячешься?

Ми достала скальпель из кармана и покрутила его в руке.

— Я не в настроении беседовать. Но в настроении принять душ. Так что вставай и иди со мной.

— Зачем?

— Чтобы никто не задался вопросом, как это ты моешься в душе и лежишь в кровати одновременно, — Ми открыла дверь в ванну, щёлкнула выключателем и пригласительно помахала скальпелем, — Вставай.

Свет из двери выхватил лежащую на койке. У неё было худое измождённое лицо и коротко остриженные волосы. Только глаза блестели. Она протянула худую руку, достала костыль и встала, опираясь на него. Ростом она была с Ми, и на ней была уютно-бежевая больничная пижама. Заманчиво мягкая и чистая. На груди, как у заключённого, номер и коряво написанное имя.

Ми развязала лямки и тяжёлый рюкзак с грохотом брякнулся на пол. Девушка в пижаме вздрогнула.

— Скажи-ка, Мишель, — сказала Ми, — запасная одежда у тебя есть?

Полчаса спустя Ми сидела на разложенном одеяле, прямо на полу, за ширмой. У Мишель нашлась ещё одна пижама. Она пришлась как раз впору. Она приятно пахла, приятно обнимала кожу и укачивала, убаюкивала.

Сняв полотенце с волос и помотав головой в разные стороны, довольно отфыркиваясь, Ми сказала:

— Я не знаю, от чего тебя тут лечат, но выглядишь ты хуже меня.

Мишель пожала плечами, сидя в своей кровати и скрестив ноги.

— Ну, пока что оно так.

— Надолго ты тут?

— Не знаю. Я тут уже полгода. И пока что я не могу выписаться.

Ми присвистнула.

— Я бы ушла к чёрту, чем тут сидеть.

— Зачем? — удивилась Мишель, — я вылечусь и вернусь домой. Мама и папа ждут меня.

Ми это развеселило.

— Вот как? Давно навещали тебя?

— У них много забот, чтобы приезжать. Но мы созваниваемся каждую неделю.

Ми захихикала. Мишель удивлённо посмотрела на неё.

— Что смешного?

— Вспомнила смешную историю. Про сломанного хомяка. Но тебе не будет смешно.

— Ты очень нервничаешь. Может быть тебе тоже стоит остаться здесь? Сергей Павлович хороший врач. Заботливый.

Словно в ответ на её слова дверь в палату распахнулась. Ми за ширмой вжалась в пол, сжимая дрожащей ладонью скальпель.

Она знала себя. Когда надо будет ударить — рука перестанет дрожать.

Ми не видела того, кто вошёл, но слышала его голос.

— Доброе утро, красавица. Ты сегодня ранняя пташка?

— Да, не спится... А что, уже восемь утра?

Голос поцокал.

— Уже девять. Я заходил час назад, но ты крепко спала. Не нравится мне это, Мишель. Неужели ты не хочешь выздороветь?

— Очень хочу, Сергей Павлович.

Вздох.

— Я делаю всё, что в моих силах. Почему ты не помогаешь мне?

Ми видела глаза Мишель. В них блестели слёзы.

— Я зайду позже, принесу тебе завтрак. Думаю, сегодня тебе не помешает немного тёплого какао. Ты любишь какао?

— Очень, — Мишель улыбнулась сквозь слёзы.

— Хорошая девочка.

Дверь закрылась. Ми выпустила скальпель из рук и почувствовала себя совершенно обессиленной.

Организм умолял её дать ему отключиться хоть на пять минут. Но надо было кое-что проверить.

С трудом встав, она на цыпочках подошла к входной двери и прислушалась.

— Что ты делаешь? — шёпотом спросила Мишель.

Ми приоткрыла дверь и выглянула в коридор, где на стене висели электронные часы. Было четыре часа утра.

Ми закрыла дверь, вернулась на своё место, упала и отключилась.

Ей показалось, что она только-только закрыла глаза. Как вдруг грохот открываемой двери выдернул её из сна. Сердце бешено колотилось, в груди бился птицей крик ужаса.

Ми заставила себя смолчать.

— Как дела, Мишель?

— Хорошо, спасибо. Только я голодная.

— Хм... А я хотел спросить: как тебе завтрак?

Мишель замялась.

— Я... уже завтракала?

— Да, золотце моё. Ты не чувствуешь сытости?

Мишель покачала головой.

— Это странно. Очень странно. Я запишу в твою историю болезни. Отдыхай, пожалуйста.

Дверь захлопнулась. Ми вскочила в ярости и, чуть ли не швырнув скальпель на столик, села на койку рядом с Мишель..

— Какого чёрта он несёт? — зашипела она.

— У меня опять провалы в памяти, — виновато произнесла Мишель, — Я иногда забываю то, что происходило. Сергей Павлович...

— Да не было у тебя никакого завтрака! Я тут была, я всё слышала и видела.

— Ты спала, — упрямо возражала Мишель.

Ми на минутку запнулась, а потом её осенило.

— Именно. Я спала, и ты не будила меня, чтобы покормить.

— Покормить?

— Ты. Дала мне пижаму и одеяло. Разрешила укрыться. Не выдала меня. Если бы тебе принесли завтрак, ты не угостила бы меня? Не отложила бы мне? Подумай, подумай внимательно.

Мишель задумалась и посмотрела на свой столик. Никаких следов, никаких крошек. Только одиноко блестящий скальпель.

— Может, я забыла про тебя? — с сомнением предположила она, — Принесли еду, я съела и забыла, что ты здесь.

— Продолжай убеждать себя, — махнула рукой Ми, — я пошла.

Она решительно направилась к двери, как вдруг Мишель схватила её за плечо. Ми резко повернулась и перехватила её руку. Мишель сдавленно вскрикнула. На запястье виднелись несколько старых синяков.

— Это твой добрый доктор тебя так?

Мишель опустила глаза.

— Предыдущий человек, который схватил меня за плечо, лишился глаза. Никогда, никогда больше не делай так со мной, поняла? И другим не позволяй так делать с собой.

Мишель кротко кивнула. Ми отпустила её руку и подошла к двери. Прислушалась. Кто-то ходил по коридору. Ми тихонько вернулась за ширму и села, обхватив колени.

— Прости, я не хотела...

— Я знаю, — перебила её Ми, — поэтому твой глаз на месте.

— А что случилось тогда? Чего хотел тот человек?

— Убедить меня что всё в порядке.

— Маша.

Девочка-подросток сидела на стуле перед экраном и смотрела в пол. В руках она вертела шариковую ручку.

— Маш, поговори с папой, — веско пристыдил её голос воспитательницы, — не каждой девочке в детдоме звонят. Тебе должно быть стыдно.

Маша подняла голову и твёрдо посмотрела в экран.

Там был папа. Он стал старше, толще и лысее.

— Привет, дочь. Как ты там?

Маша фыркнула.

— Замечательно. Ещё вопросы будут?

— Я рад тебя видеть. Я понимаю, что ты чувствуешь, я...

Он осёкся. Позади него открылась дверь и показалась голова белокурой девочки лет шести. Девочка улыбалась и дружелюбно смотрела с экрана прямо на Машу.

— Это она?

Папа обернулся.

— Кто? Паулина?

— Моя замена? Дочь получше, вместо сломанной?

— Маш, не говори так. Ты знаешь, что это не так.

— Помнишь, что ты сказал, когда мама ушла?

— Не помню, правда. Я тогда был не в себе, мог наговорить всякого...

— Ты и сейчас не в себе. Катись к своей Паулине.

— Маша! — умоляюще позвал папа.

Маша вскочила со стула и собралась уходить.

Воспитательница подбежала к ней и схватила за левое плечо. Грубо, жестко. Чтобы развернуть и усадить обратно на стул.

Маша сжала кулаком ручку и ударила наотмашь.

— Что с тобой сделали?

— А что они сделают? Я тогда была ещё ценным активом. Подержали в карцере, чтобы одумалась, и всё.

— А с воспитательницей?

— Заменили. На другую, точно такую же. Они любого заменят.

— Нельзя заменить любого, — возразила Мишель, — вот она ты. Как тебя заменить?

— Уже никак, — усмехнулась Ми, — меня уже заменили. Ты не видишь разве? Я — бездомная тварь, бесхозная вещь. Меня выкинули, и ветер гоняет меня по миру. Я мозолю глаза, люди брезгуют касаться меня, воротят носы. Я уже гнию заживо, — она протянула покрытую коростами руку, и Мишель содрогнулась.

А потом протянула свои руки — и обхватила ладонь Ми.

— Вот тут ты, а тут я, — сказала она, — тут не может быть кто-то другой. Кто-то другой не скажет и не услышит эти слова. Моя рука держит твою руку.

— Ага, — Ми выдернула руку и постучала пальцем Мишель по лбу, — а это твоя башка уверена, что у тебя провалы в памяти. И когда ты дойдёшь до ручки, тебя отправят в утиль, а на твоё место положат другую дурочку. Которую Сергей Павлович будет держать тут годами, чтобы выбивать себе фонды. Никому нет дела, кто лежит в этой палате. Мишель, Жизель или ещё кто. Никому.

— Мне есть.

Ми вздохнула.

— Хорошо с тобой болтать, конечно, но я лучше пойду. Мне надо кое чем поживиться и валить отсюда, пока меня не нашли. И мой тебе совет — вали как только сможешь. Пусть играют в эти игры без тебя.

Ми подошла к двери, прислушалась, и аккуратно выскользнула в коридор.

Она была уверена, что услышит приближающиеся шаги. Это её и подвело — шагов она не услышала. В десяти шагах от палаты её настиг знакомый голос.

— Мишель?

Ми затрясло от ужаса, она еле удержалась на ногах и ухватилась рукой за скамейку у стены. Мягкие шаги, уже не такие бесшумные, быстро приблизились сзади, руки в белых перчатках почти нежно подхватили её и усадили на скамью. Ми смотрела на лакированные ботинки и белоснежные брюки, не смея поднять лицо, чтобы не раскрыть себя.

— Как же тебя угораздило выйти без костыля... Сейчас сбегаю, принесу.

Ми не успела ничего сообразить. Белый халат мгновенно оказался у двери в палату и скрылся за ней. Прошло несколько мучительных мгновений и дверь открылась снова.

Из-за двери рухнуло тело, белое, обильно покрывающееся красным в районе шеи. Тонкая рука схватилась за край двери, и Мишель вытащила себя наружу. Вторая рука сжимала окровавленный скальпель.

— Он схватил меня за плечо... — пробормотала Мишель. Она с ужасом смотрела на труп, а потом, будто в тумане, пошла вдоль стенки, оставляя кровавые следы на побелке.

Ми не повернула головы, и не видела, что было дальше. Она смотрела на растекающуюся лужу крови и не думала вообще ни о чём.

Она очень устала.

Послышались шаги. Много шагов. Возгласы, крики, визги. Кажется, визжала Мишель, когда ей выкрутили руку. Скальпель зазвенел по кафелю. И перед Ми выросли новые белые штаны.

Она подняла голову. Молодой мужчина, светловолосый, в медицинской маске, нервно поглядывал на тело умершего. В руках его была id-карта, слегка запорошенная кровью.

— Мишель, верно?

Ми кивнула.

— Простите, что так получилось. Мы не знаем как эта женщина проникла в больницу и завладела вашей одеждой. Пойдёмте в палату, вам нужно отдохнуть.

Он помог ей встать и проводил в палату. Там Ми рухнула на кушетку и позволила себя укрыть.

— Послушайте, — неуверенно начал мужчина, — я не знаю точно, на самом-то деле, вы Мишель или нет. Вы очень похожи на неё. А я похож на Сергея Павловича, и имя у меня похожее — Серж. Допустим, я не замечу, что у меня поменялась пациентка. А вы не заметите, что я заменил главного врача. Как вам такой расклад?

— Великолепно, — ответила Ми, — можно мне поспать, Сергей Павлович?

— Конечно, Мишель. Вам нужен покой и сон.

— И обед. Двойную порцию. И только попробуй морить меня голодом.

— И в мыслях не было, красавица моя, — нежно проворковал он, — спи-усни.

Ми свернулась калачиком, взбила подушку и крепко накрепко уснула.

Ми пробыла в больнице три недели. За это время она совершенно поправилась и была готова выписываться. Серж умолял её остаться, чтобы не сбивать ему отчётность. Но Ми предложила ему другой план.

Заменить кого-нибудь повыше.

Его глаза алчно загорелись. И до сих пор горели, хотя страх уже начал овладевать им. Ми догадывалась, что так будет. Поэтому Серж должен был выбыть из строя до того, как его страх всё испортит.

— Минута до столкновения, — крикнул Серж, — ты готова?

— Готова, — ответила Ми. Она быстро надела рюкзак, проверила крепления сапог. Схватила лом, просунула в приоткрытую щель и нажала.

Дверь с грохотом отъехала в сторону. Машина мчалась с огромной скоростью по эстакаде, ведущей прямо в центральный офис Актифармы. Внизу бушевал океан.

— Какого чёрта ты творишь? — закричал Серж.

— Я не самоубийца.

Ми сделала два шага назад, разбежалась и прыгнула из двери.

Ранец за спиной раскрылся крыльями и принялся гасить скорость. А машина продолжила свой маршрут.

Прямо.

В ворота.

Ми успела взлететь достаточно высоко, чтобы летящие во все стороны ошмётки ворот не задели её. Машина пробила огромную дыру, закружилась и врезалась прямо в стеклянно-зеркальный дворец, протаранив его насквозь.

Ми спикировала вниз, за разрушенные ворота. Подбежала к разлому, чертыхаясь от сыплющейся сверху стеклянной крошки. Грустно посмотрела на смятые бока машины — Серж вряд ли выжил. И почти сразу нашла то, что искала.

Из-под обломков торчал синий рукав делового костюма, с белой ухоженной рукой, сжимавшей ID. Мари Исикава. Гостевой доступ дочери одного из крупнейших акционеров Актифармы.

Ми подняла ID, подула, чтобы стряхнуть пыль и крошево, и повесила себе на грудь. Подоспевшая охрана даже не посмотрела на неё и ринулась разбирать завалы.

Ми отошла в сторонку и села на скамейку. Бледный служащий на ресепшне посмотрел на неё, сглотнул и опасливо произнёс.

— Госпожа Исикава, сделать вам кофе?

— Валяй, — ответила Ми.

Она вытянула уставшие ноги и откинулась на спинку кресла. На потолке было зеркало, и Ми увидела своё лицо в отражении.

“Это я. Незаменимая я. И больше никто никогда меня не заменит. Теперь я буду заменять”.